День рождения, который для меня стал двадцать первым, а для Саши восемнадцатым, мы решили отпраздновать вместе у меня дома (тут было просторнее). Игорь был только за, Глеб с Кровью тоже приехали. Ну и еще несколько человек, в том числе одна Сашина подруга (кажется, не та, что была на реке в день нашего знакомства… хотя до конца я не уверен).
Время приближалось к полуночи, и все были уже навеселе. Гости начали обсуждать, кто постарается успеть на метро, а кто останется до утра. После этой естественной для Москвы сортировки компания всегда становится теснее и приятнее. Я уже предвкушал начало настоящего праздника, когда раздался звонок в дверь…
В глазок я увидел своего напарника Гришу. Вот уж сюрприз так сюрприз! Первым делом я подумал, что на работе что-то случилось. Но, в конце концов, я охранник, а не врач. Даже если предположить, что пациенты устроили драку палата на палату – то логичнее позвонить 02, а не вызывать из дома дополнительных ЧОПовцев. К тому же не по телефону.
Однако после короткой беседы ситуация прояснилась. Дело в том, что днем я проговорился о своем дне рождения, и Гриша, который начал праздновать Новый год где-то в середине декабря, стал отчетливо напрашиваться в гости. Я соврал, что у меня плохое настроение и я не хочу ничего праздновать. И вот этот лопух заявился в отдел кадров, правдами и неправдами выяснил мой домашний адрес и приперся спасать меня от депрессии…
Проблема в том, что Гриша был человеком православным. Немногим менее, нежели воцерковленные фанатики, но немногим более, нежели средний «пасхальный христианин». Помимо стандартного крестика, он носил на груди крошечную иконку, а на пальце – кольцо «спаси и сохрани». Когда на экране телевизора в холле появляется патриарх РПЦ или хотя бы просто церковь, Гриша поспешно осенял себя крестным знамением. А во время одной случайной беседы я так и не смог ему втолковать, что в наши дни некоторых детей можно оставлять некрещеными. Для него это оказалось чем-то вроде отказа от государственной регистрации рождения. Уровень вольнодумия, неподвластный воображению. В общем-то он так и не поверил мне, что чисто юридически это законно.
При этом с ним в принципе можно было спокойно поговорить на другие темы, он не читал библию, а церковь посещал очень редко. Поэтому я говорю, что он не фанатик, а так, нечто близкое к.
Но знакомить его с деталями своего мировоззрения и образа жизни я, конечно, не стремился. Поэтому моя квартира, внешний вид гостей, да и мой собственный не-форменный костюм, состоявший из черной футболки с пентаграммой и черных джинсов, произвел на Григория неизгладимое впечатление. Это было видно сразу, и лучше бы, честно говоря, он сразу развернулся и ушел.
Однако в его голове, видимо, сработала заранее заложенная программа. Он протянул мне бутылку водки и дешевый одеколон (я так и не понял, это был подарок или дополнение к столу). Сделал шаг на кухню. Там ему налили… Он выпил для храбрости и расхрабрился настолько, что окончательно оставил мысли о бегстве.
Тем временем ранние пташки упорхнули в метро, и в квартире остались только я, Саша, Игорь, Глеб, Кровь и двое братьев-язычников, Черносвет с Мертвославом. Да-да, среди язычников встречаются такие, в которых Тьма проявляется посильнее, чем в иных сатанистах. И я подозреваю, что после этой ночи ни один служитель светлых богов не убедил бы Гришу в лубочно-сладенькой сущности язычества.
Мне было интересно, начнет Гриша ораторствовать на широкую аудиторию, или будет зажимать одиночек по углам. В любом случае, я заранее пошептался с каждым из гостей и попросил отнестись ко всему с юмором, желательно Григория не бить, а если бить – то по возможности не сильно.
Наш дорогой гость тем временем избрал вторую линию поведения. Самым «слабым звеном» ему показалась Кровь (Саша все время держалась возле Игоря, а к нему Гриша опасался подходить ближе чем на два метра). Ну, что я могу сказать… Мужик сделал неверный выбор.
Кровь – она ведь профессионал в общении с подобной аудиторией. Уже через полчаса Гриша вполне уверился в том, что на нем лежит страшная порча. Порча, кстати, правда лежала, но не какая-то фамильная стародавняя, как уверяла Кровь, а свеженькая, только что наведенная заботливо выстроенной речью и правильными телодвижениями… Прямо-таки постановка диагноза в онлайн-режиме, в процессе возникновения болезни. Профессионал, говорю же.
Пользоваться услугами Крови или кого-либо из присутствующих по снятию порчи Григорий не согласился (да никто, честно говоря, и не горел желанием). Только церковь, только хардкор! В тот факт, что храмы божии не работают круглосуточно, наш гость не поверил точно так же, как в законность отказа от крещения. И он бы действительно побежал разыскивать церковь среди ночи в незнакомом районе (что при его внешнем виде сулило вызов скорой психиатрической добросердечными прохожими), если бы в коридоре не запнулся о чьи-то берцы и не приложился головой о косяк. Вот это я понимаю, скорость действия заклятия.
Немного придя в себя, мой несчастный коллега попросил налить еще водки и заплетающимся языком спросил, запланирована ли на сегодня оргия. Мы были вынуждены его разочаровать. Тогда Григорий решил удовлетворить свою насущную потребность ментальным путем, ввязавшись в спор о русской истории с Мертвославом и Черносветом. Поначалу мне показалось, что дело обретает опасный поворот (мне не нужен труп дома), но затем я расслабился. Язычники явно наслаждались процессом, блистая отсылками к историческим трудам, рукописям, археологическим находкам и даже христианской библии…
Вскоре Григорий предпочел перепрыгнуть из фактологической области в эмоциональную, после чего уже Глеб начал мучить его относительностью понятий добра и зла. В философском плане вопрос простейший, но Григорий, похоже, столкнулся с ним впервые и не имел никаких «домашних заготовок» в виде тупой веры, предохраняющей разум от попыток осмыслить окружающую реальность.
Меня это все быстро утомило, и я ушел к алтарю. Может быть, зря я затеял весь этот цирк? Встретил бы день рождения в одиночку, провел бы ритуал… А впрочем, мало ли дней рождений я встречал в одиночку. Хватит, в жизни должно присутствовать разнообразие.
Неожиданно дверь комнаты приоткрылась. Вошла Саша. Я удивился, увидев, что она тоже расстроена… Ей-то это представление, наверное, в новинку (ведь у нее не было такой бабушки, как у меня). Посмотрела бы, посмеялась.
Однако девушка заявила, что именно представление ее и расстраивает. Видите ли, ей начинает казаться, что Гришу никак невозможно переубедить. Я улыбнулся… Все-таки эта бритоголовая красавица умеет меня развлечь.
Какое переубеждение? Чего она ожидала? Что он сорвет с груди крест и иконы, отрубит палец с намертво вросшим кольцом и заорет: AveSatanas?! Так ему ведь не пятнадцать лет… Если уж человек дожил до сороковника, сохранив лояльность к христианству и сопутствующим ментальным вирусам, то вряд ли его можно переделать. Такова уж его суть. Христианство не могло бы существовать, не будь для него идеальной почвы в головах многих людей. Причем эта почва – не то, что можно отделить от самой сути такого человека. Убрать ее – значит убить его. Ничего иного, ничего из того, что мы называем личностью, в таких людях нет.
Можно лишь попытаться использовать эту почву как-то иначе, нарастить на нее более рациональную мифологию… Коммунисты вот пытались. Но эксперимент окончился крахом, от осинки не получишь апельсинки, – что было убедительно доказано 21 год назад, в тот день, когда я родился.
Вздохнув, Саша улеглась спать на диванчик возле алтаря. Я погасил свет, аккуратно прикрыл дверь и прошел на кухню. Игорь и Глеб сидели по углам, радостно ухмыляясь. Мертвослав спал, положив голову на стол. Крови в помещении не было – как я понял, она ушла спать в другую комнату.
Ну а около окна в обнимку сидели Гриша и Черносвет. Крепко вцепившись в своего нового друга, наш христианин распевал «Варяга». Он пробовал заставить Черносвета спеть дуэтом, но тот реагировал вяло. Это расстраивало Григория, поэтому, едва увидев меня, он переключился на новую программу: начал со слезами доказывать мне, что мы прекрасные ребята, а он – вообще советский атеист. Впрочем, всю свою священную атрибутику он снимать не спешил. Когда я поинтересовался на этот счет, Гриша сник и забормотал: «Грех, грех!». Я спросил, отказался ли он от планов насчет похода в церковь. Он ответил, что «конечно, надо сходить, и порчу снять, и это… исповедоваться».
Игорь и Глеб расхохотались. Черносвет встал, решительным движением отбросил Гришу в сторону, затем рывком поднял на ноги брата и сказал, что они пойдут ловить такси. Я хотел было всучить им в нагрузку Григория (пусть где-нибудь по пути его потеряют), но они отказались. Впрочем, Гриша сам засобирался и уверил меня в том, что прекрасно дойдет до дома без чьей-либо помощи…
Как я вскоре узнал на работе, он замерз в снегу в трех кварталах от моего дома. Говорят, это приятная смерть. Хотя, может быть, врут – ведь сам по себе холод не так-то приятен.
Но тогда, ранним утром 30 декабря 2012 года, я еще ничего не знал о судьбе Григория. Игорь ушел в комнату к Саше, Глеб в комнату к Крови… А я не настолько хотел спать, чтобы вламываться к какой-либо из пар. Во всей этой суете я успел выпить не так уж много.
Я сварил себе кофе, сел за кухонный стол, взял карандаш и начал внимательно читать «Психологию и алхимию».