В понедельник мне представили очередного нового напарника. Я был хмурым и невыспавшимся, только что с допроса (меня, как любовника Мары, тоже записали в свидетели). Впрочем, новичка моя неприветливая внешность не смутила. Он познакомился со мною, проявляя полную уверенность в том, что задержится в больнице надолго. Что ж, наверное, так оно и будет: люди с самого начала чувствуют, на свое место пришли или не на свое.
Его звали Роман. В юности он прошел горячие точки, потом попытался приткнуться в органы, быстро понял, что это не его, и пять лет назад осел в ЧОПе… Жена-продавщица, сын-первоклассник, скучнейшая и банальнейшая история…
Лишь к концу смены выяснилось, что Рома является язычником, бывшим скинхедом, и вообще в большой мере нашим человеком. Вот это уже радовало. Хоть что-то в этой жизни меняется к лучшему. Слишком близкие отношения с коллегами – это излишне (начинаешь расслабляться, путать дом и работу, и в конечном счете теряешь контроль над многими делами). Но некоторая близость по духу, не переходящая определенных границ, наоборот благотворно сказывается на рабочем процессе.
После смены я заехал к Юре Французу, купил несколько новых книг, после чего отправился бродить в парк. Я привыкал быть одиноким… В последние пару месяцев мой личный календарь строился вокруг словосочетания «приедет Мара». А теперь она точно не приедет… Интересно, куда она отправилась? В провинцию, за границу, или залегла на дно где-нибудь в Москве? Даже попрощаться не привелось…
Впрочем, это эгоистично с моей стороны: правильнее было бы подумать, каково сейчас Глебу.
И, кстати, интересно, как он теперь будет относиться ко мне. Вряд ли с большой теплотой. Хотя формально я вроде бы ни в чем не виноват…
Если уж на то пошло, виновата Саша, организовавшая эти чертовы посиделки. «Воссоединение старых подруг», надо же! Заманила двух матерых нервных волчиц в одну клетку!
Но Сашу тоже ввел в компанию именно я.
Обычно я стараюсь себя не накручивать, но тут ситуация явно начала выходить из-под моего контроля. Я слишком устал, слишком много событий на меня свалилось.
Я сел на лавочку и сам не заметил, как уснул. Весна в этом году выдалась холодной, и теоретически я вполне мог бы разделить участь своего прежнего напарника… Но мне было уже все равно. Более того, кажется, какой-то частью своего существа я этого хотел. Суицидально обусловленное поведение, так это называется.
Мне приснился сон, в котором я сидел на заснеженной лесной поляне, напоминающей одновременно и ту поляну, на которой мой тотемный волк пожирал мои растерзанные останки, и ту, на которой мы с Марой мутили свой первый совместный ритуал… Долгое время лес вокруг был тих, и ничего не происходило. Напряжение моих нервов постепенно переходило в апатию, затем я снова напрягался, затем опять впадал в прострацию… Это было хуже, чем китайская пытка водой.
Неожиданно из леса вышла бабушка – моя бабушка. Она хохотала и кричала: «Думал, всегда будешь убивать только чужих?». Я, словно маленький мальчик, стал лепетать и оправдываться, но она не слушала. Она кричала какой-то бред о том, что я выпустил на свободу свою мать, которую не надо было выпускать…
Я вздрогнул и проснулся. Точнее, мне показалось, что проснулся. Передо мной стояла бомжиха и внимательно смотрела мне в глаза. Неожиданно я узнал черты лица бабушки… Она заявила, что на самом деле я ее не проклял и не убил, а просто выселил из квартиры, и теперь она живет в парке, бродит тут, бродит, бродит, будет бродить вечно… Я выхватил нож и кинулся на нее. Я терзал ее тело ножом, превращая в фарш, который потом стал жадно поедать, обратившись в волка… Потом я громко закричал: «Хватит!», и проснулся уже по-настоящему. Меня стошнило – к счастью, не сильно, я давно уже забывал поесть.
Спокойствие вернулось ко мне. Я снова видел себя, свою жизнь и конкретную текущую ситуацию как будто бы со стороны, абсолютно спокойно и беспристрастно. Все (в том числе и вышеописанный сон) было стекляшками калейдоскопа, не имевшими самостоятельной ценности, но способными складываться в красивые абстрактные картины. Не нравится? Встряхнул, вот тебе новая картина.
Забавно, но многие люди путают эти стекляшки с деталями паззла, и всю жизнь пытаются собрать из них что-то, будто бы заранее определенное… Они стремятся угадать, как все «должно быть»… А оно никак не должно. Никто ничего не определял, никто не оставил подсказок. Даже само по себе слово «кто», вся эта субъектность бессмысленна, наивна и смешна, когда ее пытаются применять ко вне-человеческим материям, выходящими за пределы пяти чувств и нескольких десятков инстинктов. Но толпы искренних сумасшедших и подлых мошенников тысячелетиями пытаются внушить людям, что наконец-то нашли нужную картинку-образец… Между приверженцами разных картинок ведутся самые настоящие войны…
Это прозвучало бы удивительно для пятилетнего ребенка, радостно играющегося с тубусом калейдоскопа. Он бы не поверил, если бы ему объяснили, что взрослые дяди и тети занимаются такой ерундой. Но с возрастом люди глупеют, и путеводная нить жизни выскальзывает у них из рук.
Грустное зрелище.